Евгений Сергеевич Боткин – святой страстотерпец, безмездный целитель, милосердный заступниче и предивный чудотворче.

Материалы для жития св. Евгения (Боткина)  с приложением формулярных списков.

( 27.05./08.06.1865, Царское Село  – 17.07.1918, Екатеринбург)

 «Не говорите, что люди не видят Божественного света

Или что это невозможно в настоящие времена!»

 (св. прп. Симеон Новый Богослов, гимн 27-ой (125-132)

«И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь. Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите, а идите  наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте» (Из Евангельского чтения на Литургии в день святого безмездного служителя ближним, Мф. 1: 5-8).  

1.      По имени твоему тако и житие твое[1].

Будущий святой  Евгений родился в семье профессора Императорской Военно-медицинской академии, лейб-медика Сергея Петровича Боткина.  Четвертый сын  знаменитого терапевта, которого Господь благословил  быть отцом 14-ти  детей в двух браках, Евгений  не только стремился изучить медицину, как науку, но и обладал даром  целительства и врачевания, как и его отец.

 Тайна зачатия и рождения всякого человека известна только Богу Всемогущему. Но  сохранились письма, воспоминания о  тяжелой  болезни  отца – Сергея Петровича, постигшей  его    перед рождением Евгения. Обычная  его чрезвычайная занятость  в России и научные командировки
в европейские клиники не оставляли времени на  достаточное семейное общение.  Сердечность
в семейных отношениях, любовь  мужа и жены, отца и детей, все это  родители  смогли  дать детям, несмотря на огромную научную нагрузку отца и постоянные  недомогания  матери.

 Тяжелый сыпной тиф, поразивший зимой 1864  года Сергея Петровича, демонстрировавшего студентам  больного и  от него заразившегося,  привел его в беспомощное состояние.  Врач, побеждавший самые  злокозненные болезни, был повержен, чувствовал себя беспомощным. Любимая  жена, Анастасия Александровна (урожденная Крылова), сама часто болевшая, слабая  здоровьем, родившая   пятерых сыновей и одну дочь, прекрасно понимала, что помимо  врачебного ухода  для восстановления здоровья нужна любовь и  забота ближних. «Если упадет один, то другой  поднимет товарища своего» (Еккл. 4:10).

Такая опасность пробудила в супругах  сугубую  память о Боге,  а также  и Страх  Смертный. «Страхом же Господним уклоняется всяк от зла» (Притч. 15: 27). Супруги имели печальный опыт потери своего младенца, родившегося и вскоре покинувшего их[2]. «Нет человека, который бы имел власть над дыханием, чтобы удержать дыхание, и нет власти над днем смерти» (Еккл. 7:8). Супруги Боткины,  как в первые  годы супружества  провели, не расставаясь, не один месяц, общаясь, поддерживая друг друга в телесных  немощах,  которыми Господь испытал их супружество в зрелом возрасте. 

Имя Евгений (греч. - благородный) было нетрадиционным в семье Боткиных,  из поколения в поколение дававших детям имена   своих почитаемых предков, среди которых – многие поколения уважаемых  купцов  Москвы, купцов и мещан города Торопца:  Петр, Димитрий, Сергий, Павел, Николай, Владимир.  Позже Евгений вспоминал, что он два дня  после рождения жил с именем Михаил, которое носил и его дядя, академик  Михаил Петрович Боткин.

Родился Евгений Боткин 27 мая/8 июня  1865 года в канун  празднования  обретения (в 1667 году) мощей св. прп. Нила Столбенского, почившего 7 декабря 1554 года. Этот святой был особо почитаем в Тверском  княжестве и Новгородских землях,  к которым  относился и город Торопец, малая родина рода Боткиных. Одно время границы Торопецкого удела простирались до озера Селигер, на котором подвизался святой Нил, «жестоко житие показал еси, и многих добродетельми удивив, дарования чудес от Христа приял еси».

2.      Небесный покровитель и  святой наставник.

Дети дореволюционной России изучали  Закон Божий,  даже если  получали домашнее образование.  Католики, лютеране, иудеи с малых лет знакомились со священной историей, с традициями  исповедания, к которому принадлежали их родители. Родители, которые  хотели, чтобы ребенок учился в школе, гимназии, поступил в высшее учебное заведение, знали, что его ждет вступительное собеседование, либо экзамен, в том числе и по Закону Божиему. Основные молитвы, правила поведения в церкви, житие тезоименитого святого знали все дети без исключения, даже из  самых вольнодумных семей,  к которым нельзя отнести семью Боткиных.

 Святой мученик Евгений,  тезоименитый  младенцу Боткину,  жил в годы правления гонителей  христиан  Императоров  Максимилиана и Диолектиана.  Житие святого мученика  пяточисленного Евгения, претерпевшего мучения и убиение за исповедание христианства,   имеет  прямое отношение к судьбе будущего Царского лейб-медика, доктора медицины Евгения.  Господу  все пути наши ведомы  «и власы на голове все сочтены»( Лк. 12, 7). Внимательные к  своему духовному  пути люди не  пренебрегают «дуновением хлада тонкого», прислушиваясь к   голосу  Божиего предзнаменования,  которым с рождения был отмечен Евгений Боткин.

Именины  Евгения (13/26 декабря), приходившиеся на  дни  Рождественского поста, семья отмечала не  вкусными яствами, а скромными, полезными ребенку  подарками от  родителей и крестных. В этот день  отмечается  память  мучеников Пяточисленных, среди которых был и Евгений, мученик 4-го века,  скромно  стоящий в числе более именитых и  известных,  принявших смерть и  погребенных вместе с ним.

 Так  и будущий святой 20 века – Евгений (Боткин)  стоит  в тени  более известных, более ярких святых  - Царственных мучеников.  «Звезда светлая явилась еси, неприметная мирови (для мира)». Многие обстоятельства  жизни и христианской мученической смерти   двух Евгениев, разделенных  во времени, показывают нам, что все течет и все изменяется, но христианство  сохраняется в той первозданной идеальной ипостаси, которая дана  нам в благовествовании святых апостолов,  принявших истину из чистого источника.   Господь «вчера и сегодня и во веки  тот же» (Евр. 13: 8).

 «Нет  ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы. Посему, что вы сказали в темноте, то услышится во свете; и что говорили на ухо внутри дома, то будет провозглашено на кровлях». (Лк. 12. 2-12). Некоторые обстоятельства жизни и христианской кончины  первомучеников  дошли и до нас. Мы, как и Евгений Сергеевич,  можем слышать, присутствуя  в церкви на полунощнице, в заключении 3-го часа слова молитвы святого Мардария, мощи которого совокуплены с мощами св. Евгения: «Владыко, Отче Вседержителю, Господи сыне единородный Иисусе Христе, и святый душе, едино божество, едина сила, помилуй мя грешного, и имиже веси судьбами, спаси мя недостойнаго раба Твоего: яко благословен еси во веки веков , Аминь». Дальнейшая молитва  Мардария , идущего добровольно разделить мучения с христианами и расстающегося с любимой  семьей: «Помилуй мя, грешного, умилосердись, и будь хранителем сей Рабе Твоей и обоим младенцам сим, - Ты, заступник вдов и  хранитель сирот! И я, Владыко, с великой радостию и сердечным желанием иду к Тебе» (Свт. Димитрий Ростовский. Жития Святых. Декабрь, 13/26 декабря.) Последнее, прощальное письмо Евгения Сергеевича  современным  нам литературным языком  излагает содержание этой молитвы, объясняет глубину его упования на Бога. Чудесным образом это предсмертное письмо, оборванное на полуслове, было сохранено для потомков, подтверждая  силу Святого Духа, явленную  Евгению, мученику за Христа.

И еще одну молитву, изложенную в житии святых мучеников пяточисленных (в том числе и    мученика Евгения) мы слышим на  полунощнице субботней: «Велия величаю Тя Господи, яко призрел на смирение мое, и неси затворил еси в руках вражиих, но спас еси от нужд душу мою, и ныне, Владыко, да покрыет мя рука Твоя, и да приидет на мя милость Твоя. Яко смятеся душа моя и болезненна есть во исхождении своем от окаянного моего и скверного телесе сего. Да не когда лукавый сопостата совет срящет и препнет ю во тьме за неведомые и ведомые в житии сем бывшие мои грехи. Милостив буди ми, владыко, и да не узрит душа моя мрачного взора лукавых демонов, но да приимут ю ангели Твои светлые и пресветлые. Даждь славу имени Твоему Святому и Твоею силою возведи мя на Божественное Твое судилище, внегда судитися ми, да не приимет мя рука князя мира сего, еже исторгнут мя, грешника, во глубину адову. Но предстани ми и буди ми Спас и Заступиник, телесная бо и сия мучения – веселия суть рабом  Твоим. Помилуй, Господи, осквернившуюся страстьми жития сего душу мою и чисту ю покаянием и исповеданием приими, яко благословен еси во веки веков, Аминь». (Страдания мучеников пяточисленных//Жития Святых. Свт. Димитрия Ростовского. Декабрь, с. 380.

 Евгений Боткин с детских лет  слышал, вчитывался    в слова жития тезоименитого святого, добровольно принявшего муки и смерть, но оставшегося в тени  своих единоверцев:  военноначальника  Евстратия, пресвитера  Авксентия,  некнижного молитвенника Мардария и  воина Ореста.  Наблюдая  за мучениями терзаемого богоборцами Евстратия,  воин  Евгений, его сотоварищ и подчиненный,    объявил себя христианином, разделив  заключение с Евстратием, не желая оставить того, с кем он был соединен  воинской присягой и воинским долгом.  Тела всех пяточисленных мучеников  были по завещанию, исполненному свт. Власием (Севастийским),  погребены совокупно  в родном их городе Аравраке, а ныне  находятся в Риме. Также,  по завещанию,  от их мощей никогда не отделялись части для  поклонения. Но их чудесное заступничество по молитвам верующих явлено неоднократно.

Евгений Сергеевич Боткин, в дни заключения Царской семьи в Александровском дворце Царского Села,  был вынужден  на время покинуть дворец, как врач, оказывая помощь  опасно заболевшей невестке, жене  сына Юрия (Георгия) Евгениевича. Но, проявив твердость и настойчивость,  получив разрешение от Керенского, присоединился к Царской семье в последний день, 30 июля.  В ночь с 31  июля на 1 августа 1917 года Евгений  простился со своей «малой родиной», местом своего рождения, со своими любимыми детьми, двое из которых  еще не достигли совершеннолетия.   Его  решимость  оставить детей на милость Божию повторила через века  сюжет, изложенный в житии святых мучеников пяточисленных, в том числе и воина Евгения.

3.      Царское Село.

Родился Евгений  Сергеевич Боткин в Царском Селе.  В письме из Петербурга от  29 апреля 1865 года  Михаилу Боткину Анастасия  сообщает: «Новый член семейства нашего должен явиться на свет в последних числах мая или в первых июня. Если Бог даст, останусь жива, то во всяком случае, Сергей  меня не захочет оставить до окончательного поправления. Так что  ему придется выехать  не раньше конца июня и может быть в июле…Едет он один, мы лето живем в Царском, нам Харичков, старичок, с которого Сергей не захотел брать денег, подарил прекрасную дачу с огромным садом при даче, так что ребятишки могут быть целый день на воздухе, не уходя за тридевять земель в большой сад…Переезжаем мы через 4 дня. Погода у нас второй день райская,  теплынь точно в Риме.  Бежим от ладожского льда во-первых, и от больных – во-вторых, от которых Сергей начинает крепко уставать…Адрес наш в Царском Селе, на углу Леонтьевской и Бульварной улицы, дом Ведринского[3].  

 Сергей Петрович Боткин  по возвращении из Европы,  17 сентября  1865 года, сообщает брату: «Семью застал в порядке. Настя сильно похудела, побледнела, но в эти 2 недели так поправилась, что истинно меня порадовало. В это время мы с ней делали  такие прогулки, о которых  даже в Италии  я не мог  бы и думать, так она бодра, так мало задыхалась…Она должна была слечь на несколько дней в постель, но тем не менее все-таки идет все благополучно и теперь уже снова поправляется. Детки не только были достаточно здоровы все это время, но даже крепче, цветнее и тяжелее, когда я их поднял... Конечно  всех больше изменился приятный новорожденный, которого я бы и не узнал…Погода стоит так хороша, что хоть бы не переезжать с дачи. Каждый день обливаюсь и гуляю».

4.      Прощание с Цесаревичем Николаем Александровичем.

День  рождения Евгения  – 27 мая/9 июня совпал с днем последнего прощания с телом  Цесаревича и великого князя Николая Александровича, безвременно  скончавшегося от неизлечимой, мучительной болезни в Ницце. Его погребение состоялось   в Петропавловской крепости, в соборе, рядом с могилами предков 28 мая/10 июня.  Погребальный звон раздавался в эти скорбные   дни по всему Петербургу и Царскому Селу – загородной  резиденции Императора и Императрицы, проживавших  здесь   с детьми.

Вся Россия скорбела и разделяла горе Августейших родителей, потерявших   Первенца, всеми  любимого  великого князя Николая Александровича, памяти которого  его воспитатель и преподаватель  М. М. Стасюлевич посвятил  такие строки: «Мы оплакиваем смерть, в которой заключались тысячи смертей: умирала юность, умирала красота, умирала первая и едва вспыхнувшая любовь, умирали идеи высокого, справедливого. Умирало все, что есть заветного и дорогого на земле». В государственном календаре день 28.05./10.06  был отмечен трауром не только в память Цесаревича, но и в память его матери.

28 мая/10 июня  1880 года, ровно через 15 лет, в Петропавловском соборе хоронили Императрицу Марию Александровну, так  и не оправившуюся после смерти  Наследника.  Императрица, как и ее супруг  Александр  Николаевич  были пациентами  лейб-медика Сергея Петровича Боткина. Несомненно, из семейных рассказов Евгений знал о двойном  государственном трауре, давшем  свой отзвук и в семье лейб-медика С.П. Боткина,  не только  удачно лечившего   Императрицу, но  симпатизировавшему  ей и нашедшему  с ней общий язык.

Крещение и имянаречение младенца Евгения   совершил священник  Екатерининского  Царскосельского собора   Михаил (Тихомиров) 10/23 июля 1865 года,   в день Положения Честной Ризы Господней в Москве (в  1625 году).  «Одеяние нетления, спасительнаго целения всем человеком», частицы Ризы  Господней были заключены в нательные крестики будущих пациентов Евгения Сергеевича – членов Дома Романовых. К этим святыням ежедневно прикасался впоследствии  боголюбивый доктор,  осматривая и выслушивая своих царственных пациентов,  совмещая знание и веру,  врачебный опыт и упование на Бога, целительство и молитву о своих подопечных.

 В числе восприемников  младенца  Евгения был брат отца – Петр Петрович Боткин, московский 1-ой гильдии купец, основной попечитель о торговых и наследственных делах семьи,  благотворитель и староста храма Христа-Спасителя,  из своих средств украсивший  серебряной, вызолоченной одеждой  церковный  престол,  содержавший превосходный  церковный хор. Он был  одним из главных строителей памятника Государю Александру  Александровичу  и городской голова Москвы.  Только за период 1894 – 1914 года он потратил на дела  благотворительности около 121 тысячи рублей. В отличие от родных, он не коллекционировал предметы искусства, но много  внимания уделял  поддержке медицинским учреждениям,  помощи больным, немощным. Он оплатил командировку  Евгения с научной целью в медицинские клиники Европы и помог ему приобрести собственную дачу в Куоккала.

5.      Письма крестному отцу.

В письмах   отрока  Евгения  Петру Петровичу Боткину, написанных  сначала  весьма неуверенным почерком, видно, как  ценил и уважал мальчик  внимание крестного  к его детским интересам.  Письмо  с   благодарностью   за поздравление и подарки на Пасху 1876 года начинается, как и многие другие письма,  не традиционным -  «Христос Воскресе»,  а маленькой цитатой из проповеди, с изложением  духовного смысла  «праздника всех праздников». Постепенно, по мере взросления Евгения, сближаются духовные интересы племянника и дяди, который много сделал  не только для упрочения  храма Христа-Спасителя в Москве,  но и для созидания   внутренней церкви каждого из своих Крестников, а особенно – Евгения,  значительно отличавшегося  от подвижных, живых и склонных к мальчишеским шалостям  братьев.  Все письма  приурочены в основном  к семейным праздникам: именинам, у Евгения совпадающими с  Рождественским постом,  с дням рождения членов семьи.

 Евгений  сообщает  дяде о церкви Демидовского дома призрения, где он присутствовал на Пасхальной службе,   о благотворительном концерте, организованном его учителем  М.А. Балакиревым в память М.И. Глинки. «На концерте были Государь, Императрицы, великие князья  Мария Павловна, Владимир Александрович и другие… Мы сидели очень близко к ним…Я рад, что они своим присутствием оказали сочувствие доброму делу почтить память великого Глинки памятником в Смоленске»[4].

 Став постарше, Евгений  делится  с дядей своими успехами, а подчас – и  трудностями  в учебе,  планами в выборе  профессии,  происшествиями[5], досадуя  на то, что не всегда удается  в словами передать свои чувства, ведь, как он считал:   «в изложении какой-нибудь мысли непременно должна выступить личность пишущего и говорящего»[6]. И личность подростка все яснее проступает в письмах к Крестному, с которым он  общается все более и более доверительно.  В десятилетнем возрасте Евгений потерял мать,  скончавшуюся в 1875 году,  и  сердечного, родственного  попечения подростку не хватало.

 Художественная и музыкальная одаренность,  которой  отметил  Господь  Боткиных,  сказались и в уникальности, своеобычности   писем Евгения: «Начинаю с обычной увертюры на старую, наивную тему:  «спасибо, милый дядя Петя». Сколько вариаций сочинено каждым из нас на эту богатую тему и все они пишутся легко и живо, потому что чувство постоянно живо и светло и только ждет случая, чтобы заново блеснуть. Сегодня оно вдохновило бы меня еще на две симфонии, которые я бы должен был посвятить Нюне и Наде. Но обстоятельства полагают предел моему поэтическому настроению»[7].

Современники  отмечали и своеобразие устной речи  Евгения. Вот что писал его старший брат Петр Сергеевич. «Мой брат был блестящий собеседник. У него был особый  дар описывать различные вещи с большим подъемом, точностью наблюдений и большой дозой особой, очень русской иронии, которая была острой, но никак не злой»[8]. К сожалению, беседы Евгения с Петром Петровичем Боткиным,  в доме которого он гостил неоднократно[9], до нас не дошли.

В год окончания Евгением  Императорской Военно-медицинской академии, в декабре 1889 года,  потери горячо любимого отца,  все горе он открывает  родному  брату отца, крестному: «Всей душей стремлюсь я выполнить  и молю небо о том, чтобы оно помогло мне исполнить хоть  малейшую долю того, что думал сделать из меня папа. Не всегда только и у великого мастера удается творение, зависящее, положим,  существенно и от того материала, из которого оно творится»[10].

6.     Дар отцовства.

Евгений относился к памяти отца с благоговением, сыновьей любовью и большой ответственностью  перед своим  родом, своей фамилией.  Приступив  к  самостоятельной практике врача , он пишет крестному отцу. «29.01.1890…Последний завет  папы был «Не бросай плана заниматься хиругией» - но подробностей он уже не мог мне начертить…Засыпаю со счастливым сознанием, что наконец-то стою на своих ногах, ни от кого не завишу…Давно мечтал я об этом праве, давно тяготился…что все сосу соки из отца своего. Но его безграничная доброта и самоотвержение не хотели мириться с каким-нибудь другим способом нашего существования. Теперь же, когда он ушел от нас, щедро наградив нас здоровьем, силами, знанием, даже – средствами…»[11].  Далее Евгений дает обязательства не уронить чести отцовского имени, не опорочить славную  боткинскую  врачебную  традицию, не отступить перед трудностями житейских испытаний.  В семье, где отец  был поглощен  делом своей жизни,  дети  понимали, что однокоренные слова «труд» и «трудности» взаимосвязаны и что «проклят человек, творяй дело Господне с небрежением» (Иер. 48:10).

С.П. Боткин с вниманием и любовью, растворенной отеческой строгостью, относился ко всем  детям, видя их своеобразие и не стремясь грубо подчинять их своей воле.    Он возлагал особые надежды  на одаренного  первенца Сергея Сергеевича (1859 – 1910), ставшего  доктором медицины, профессором  Императорской Военно-медицинской академии, коллекционером и знатоком искусства.  Видел  аналитический  государственный ум и  собранность, трудолюбие  Петра Сергеевича (1861 – 1933), ставшего дипломатом, монархистом, публицистом,  автором  воспоминаний. Один из его юношеских рассказов был  одобрен  их родственником  А. Фетом.  Сын Александр Сергеевич (1866 – 1936), блестяще окончив ИВМА и защитив докторскую диссертацию,  увлекся гидрографией, морскими путешествиями, стал профессиональным моряком, создателем подводной лодки. Младший сын -  Виктор Сергеевич (1872 - ?), с трудом справлявшийся с   гимназической программой, перейдя в военное училище, стал хорошо учиться,  окончил Пажеский корпус, состоялся как военный.  Но  Сергей Петрович все сделал, чтобы  жизнь  сыновей  сложилась в соответствии с особенностями его характера. 

Свой путь  в жизни искал и  Евгений Сергеевич, во многом продолживший  начатое отцом: научные работы по лейкоцитолизу,   служение в Георгиевской общине РОКК, основанной отцом. Будучи приват-доцентом ИВМА,  из рук в руки передавал будущим врачам  живую врачебную, диагностическую «боткинскую» школу  в клиниках  – у постели больного.

Семейное место  на Новодевичьем кладбище Петербурга,  где первым  был похоронен младенец  Алексей Сергеевич Боткин (08.02.1882 – 03.07.1886), сын  академика от второго брака с  Екатериной Алексеевной, урожденной Оболенской (1850 – 1929, Париж) постепенно расширялось.  В январе 1890 года рядом был похоронен  академик, профессор ИВМА Сергей Петрович Боткин, скончавшийся в Ментоне 29 декабря 1889 года. Старший брат Петр вспоминал, что застал Евгения на могиле отца в слезах.  Рядом был похоронен и первенец Евгения Сергеевича – младенец Сергей Евгеньевич Боткин (12.09.1892 –16.03.1893), надпись на мраморном обелиске которого  сейчас уже не читается. Очевидно, Евгений Сергеевич, после заочного  отпевания своего погибшего на фронте сына Димитрия Евгеньевича Боткина (13.02.1894 – 3.12.1914),  тело которого так и не было найдено, совершил обряд  погребения освященной земли в ту  же семейную могилу.  Именно сюда, к  кладбищенской церкви св. пророка Илии (Арх. Л.Н. Бенуа), разрушенной в 1929 году,  приходил Евгений Сергеевич в дни памяти членов своей семьи и близких родных, чтобы, как он признался  брату, «поговорить с папой».

Все дети Сергея Петровича  Боткина  были щедро одарены способностями, даром сердечного общения и теплым сочувствием к окружающим. Они  отличались богобоязненностью, любовью к русскому искусству, в  разных сферах художественного творчества, русской музыке, сами были исполнителями-любителями, рисовали, прекрасно владели словом. Евгений Сергеевич  в детях и внуках продолжил лучшие черты своих предков, своего рода, который ныне документально  прослеживается до  1646 года.

7.      Храм святых первоверховных апостолов  Петра и Павла

В 1882 году, приобретя собственную дачу на Карельском перешейке, Сергей Петрович Боткин строит   домашнюю церковь (арх.  П.С. Купинский, иконопись – академик  М.П. Боткин), освященную во имя  святых  первоверховных апостолов Петра и Павла. Имена  Петр  и Павел неоднократно повторяются в родословии Боткиных.  Одна из старейших церквей Петербурга, основанная Петром 1 одновременно с военным госпиталем,  неразрывно связанным с Военно-медицинской академией, была освящена в новом здании госпиталя на Большом Сампсониевском проспекте во имя первоверховных апостолов Петра и Павла  в 1865 году,  в год рождения Евгения Сергеевича.

 Все заботы о  подготовке к службам, поддержание порядка,  а также ведении денежных дел, оплата причта  ложатся на  сына Евгения, который дает дяде подробный отчет, в том числе и о доходах. Расход за лето 1883 года  оказался на 60 копеек меньше дохода - 193 рубля 25 копеек, из которых оказана и помощь нуждающимся.  Священник  и псаломщик приглашались в субботу на Всенощную, ночевали в  специально построенном доме священника,   в воскресение служили Литургию и молебны, панихиды. В алтаре им прислуживали дети Сергея Петровича, в том числе и Евгений. На воскресном обеде присутствующие вели не только светские, но и духовные беседы с Батюшкой, задавали ему вопросы, выслушивали его советы. Отношение отца к священнослужителям передавалось и детям, как когда-то, будучи мальчиком, Сергей Боткин воспринял не только красоту картин  художников, коллекционированием которых увлекались  Боткины, их родные – Щукины и Третьяковы, но и  святость  древних святынь,  бережно хранившихся  в жилых комнатах  второго этажа боткинского особняка на Маросейке.

 Храм  в Культилла  продолжал служить верующим  и тогда, когда эти земли вошли в состав Финляндии, а хозяйкой имения стала Мария Сергеевна Боткина. Он был разрушен  в конце 1930-ых или в финско-русскую войну.  Сейчас это –  территория поселка Тарасово. Один из  жилых домов находился на территории базы отдыха ЛОМО, а фундамент церкви и кладбища вокруг нее -  возле дороги в Лемпияля и пересекающего ее ручья[12].

8.       «Люби смирение: оно покроет тебя от грехов. Избегай любопрения и спора» (Антоний Великий).

Поздравляя с Новым  1883 годом, Евгений сообщает дяде: «Бал семейный, танцевали до 6-го часа, вставали утром от 12 до 2-х – все в разное время, очнулись только сегодня. Завтра бал в гимназии княгини  Оболенской, во вторник – у Тепляковых…Голова по несколько дней остается без всякой работы, она голодает, тощает, становится скучно»[13]…

Многие окружающие отмечали  своеобразие Евгения, его мирный, скромный характер, сочетавшийся с усердием в работе, в занятиях. Старший брат  - Петр Сергеевич Боткин вспоминал, что Евгений не любил шалости и драки, дружеские потасовки  братьев он прекращал, когда они становились ожесточенными. Евгению  был дан дар сочувствия, сопереживания.  День  его рождения  в 1881 году был  весьма печален. Хоронили  внезапно скончавшуюся от дифтерита  Александру Ковалевскую -  сверстницу Евгения,  дочь соседей по Гатчине.  Горе  семьи разделил и Евгений,  удрученный  потерей собеседницы и участницы молодых игр, возможно –  его первое юношеское увлечение и  сердечное чувство.

 С малых лет тема смерти, трагедия потери близких непосредственно коснулись мальчика, день рождения которого неоднократно был омрачен смертью значимых для семьи людей,   бросавшей свою  мрачную тень на настроение окружающих. И он смог  с годами психологически, духовно победить  страх смерти, увидеть Божий Промысел в  бренности плоти. Но «всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек» (Ин. 11:26). Это познание  личного бессмертия,  уверение в вечном  соединении бренного человека с Богом  длилось не один год. Поэзия М.Ю. Лермонтова, которую так любил Евгений, открывала ему  в доступных юноше образах  непривычный для многих образ смерти.  

Как и многие члены семьи Боткиных, Евгений  серьезно занимался музыкой, беря уроки фортепиано у Милия Алексеевича  Балакирева, теории музыки – у Н.А. Римского-Корсакова. Но с годами  все труднее было совместить часы занятий с  учебной программой университета, а затем – Военно-Медицинской академии. Евгений, проявляя некоторую твердость, учтиво,  с признательностью, отказывается от уроков с высокими профессионалами, дававшими ему огромный заряд духовного  движения. Оставив  занятия с педагогом, обладавшим даром  формирования  личности, а не просто технического совершенствования  в игре на фортепиано,  Евгений не оставил  музыку. Даже в  1917 году, в тобольской ссылке,  он сделал все возможное, чтобы  музыка звучала в их временном жилище, приобретя дочери Татьяне  рояль.

 «Мне было очень грустно это постепенное запускание музыки, развивавшееся так быстро против моей воли». Выяснилась «окончательная невозможность ее поддерживать, вести так, как следует всякое дело вести. Два дела невозможно  вести как-то одинаково добросовестно, и одно неприменно становится отдыхом от другого.  Правда, приятнее и действительнее отдыха для головы я не знаю, но, с другой стороны, я так мало устаю и так много имею отдыха в семье, что лишь очень редко могу себе позволить прибегать к нему…Благодаря же Вам, я настолько все-таки владею этим искусством – музыкой, что в состоянии доставлять СЕБЕ (подчеркнуто – ред.) им величайшее наслаждение, когда только позволяют обстоятельства. Глубоко Вас Уважающий, Вам преданный, Вам благодарный и бывший ученик Ваш. Е. Боткин. 16.10.1885».

Двадцатилетний юноша, возможно,  именно в кругу Балакирева познакомился  со своей будущей женой, Ольгой Владимировной Мануйловой (1872 – 1946), ученицей М.  Балакирева и  Ц. Кюи.

9.      «Когда мы еще не были выпуском, а только курсом, но уже дружным…» (из последнего письма Е.С. Боткина).

 Отлично  окончив 2-ю петербургскую гимназию, Евгений поступил в Петербургский университет, на естественное отделение физико-математического  факультета, который   закончил его  старший брат – Сергей Сергеевич Боткин (в 1883 году, со званием кандидата физико-математических наук). Но уже после первого курса Евгений перешел  в Военно-Медицинскую академию. Там  учились  и  два его брата: Сергей Сергеевич – будущий профессор ИВМА, почетный лейб-медик и Александр Сергеевич (1866 – 1936, Сан Ремо),  позже оставивший прекрасно начавшуюся врачебную карьеру ради   морской службы.

Евгений же с увлечением погрузился в  занятия и студенческую жизнь. Присуждение ему  по окончании  академии премии имени Пальцева,  свидетельство настойчивости и способности Евгения в постижении наук. Но знание надмевает, а любовь – назидает. «Кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8:3). Помимо профессионального, научного познания медицины, Евгений учился  науке христианского служения ближнему.

 «14.11.1887. Очень сложное и хлопотливое дело по устройству нашего ежегодного студенческого вечера. Он дает нам страшно много хлопот, отнимает у нас массу времени. Но зато приносит нам около 3000 рублей ежегодно. И, благодаря этим деньгам, спасает от исключения за невнесение платы до 100 наших товарищей. Другим это доставляет хоть один сытый день. И ради этого, несомненно, можно поступиться и своим временем, и своими занятиями»[14]. Это студенческое  братство  не распалось с окончанием Академии в 1889/90 годах, но  было зарегистрировано  в 1890 году  как  Общество  СПб врачебной взаимной помощи, где Евгений Сергеевич был одним из  учредителей и руководителей.  Занимая выборные должности секретаря, казначея, председателя общества,  Евгений Сергеевич более всего  проявил себя в организации «Товарищеских бесед», на которых обсуждались многие этические и  профессиональные вопросы,  сопутствующие профессиям  врачей, педагогов. Все, кто ежедневно, вооружаясь заповедями христового учения, смиряет себя, служа ближнему,   должен обладать определенными духовными и душевными дарами.  Очень часто этот ближний, которому надо помогать,  нетерпелив, агрессивен, несправедлив и  удручен. Общение с ним  - испытание  для тех, кто избрал себе профессию, представляющую собой служение, а не службу. Недаром  некоторых древних  врачей называют христианами до Христа.

 Удивительно, но  за все годы обучения в ВМА на  курсе  Евгения ни разу не было  ни политических выступлений, ни забастовок студентов. Политически настроенные  студенты, которые  были  среди 150-ти сокурсников, не имели достаточно веса и авторитета, чтобы  вести за собой  других. Староста курса А.В. Рутковский (1866 – 1916), его помощник  П.Т. Садовский (1866 -1912) и Евгений Боткин были неформальными лидерами все годы обучения и объединяли  вокруг себя  студентов  созидательной, творческой направленности, а не людей партии. Мирность духа  Евгения, дар общения, внимание к окружающим его людям умиряла любителей конфликтов и партийной борьбы.  «Когда Господь благоволит к путям человека, тогда и врагов его примиряет с ним» (Пр.16:7).

Общество СПб врачебной взаимной помощи, возникшее из студенческого братства, существовало с 1890 по 1917 год, издавая Вестник, организовав более 30-ти  провинциальных отделений, защищая права всех сторон, как пациентов, так и врачей.  По завету апостола Павла - не требуется, чтобы другим было облегчение, а вам тяжесть, но чтобы была равномерность – общество поддерживало всех, кто нуждался в поддержке.

10.   «Ища исцеления, позаботься о совести. И все, что она говорит, сделай и найдешь пользу». Марк Монах, духовный писатель 5 века.  «О духовном законе».

В каникулы, на даче в Культилла, еще не получивший диплома врача  Евгений  с благословения отца и  с помощью  старшего брата Сергея  лечил  местных  жителей.  Приемы были организованы по желанию Сергея Петровича Боткина, воспитавшего в семье трех сыновей-врачей (Сергея, Евгения и Александра). Врачом стала и дочь от второго брака. «28.05.1888. Вчера не удалось кончить письмо из-за одного интересного больного, попавшегося мне на моем чухонском приеме и давшем мне работы на целый день». Он отдавался делу так, как умел отдаваться работе его отец – воспитавший сотни безмездных, верных врачебному долгу русских целителей.

Не просто было Евгению  в студенческие годы совместить   скромность, доброжелательность  к своим   сверстникам и  стремление стать одним из лучших студентов,  поскольку он был сыном знаменитого  профессора, академика Военно-Медицинской академии.  Семейное имя  Боткиных создавало определенную предвзятость среди окружающих.  Но окончание Военно-медицинской академии совпало с   кончиной отца. Позже он писал  своему сыну Юрию: «Трудно молодым людям начинать самостоятельную жизнь без отца. Я уже был врачом – правда, только что окончив академию, - когда скончался ваш дедушка. И так часто, часто чувствовал отсутствие его, не только как отца, которого обожал, но и как опытного, доброго, старшего друга, который мог в иных случаях наставить меня, поруководить мною и посоветовать»[15].

 «Бог навел  папиных друзей Алышевского и Головина на спасительную для меня мысль – сделать меня интерном Мариинской больницы». «Я приехал в Мариинскую больницу  для бедных,  и ты не можешь себе представить, что за высокое нравственное удовлетворение я здесь нашел. С наслаждением работая по мере своих сил над больными, я решительно почти не имею свободного времени. Засыпаю со счастливым сознанием, что наконец-то стою на своих ногах»[16].

 Почти десять лет  Евгений Сергеевич отдал  безвозмездной  работе в терапевтической и хирургической клиниках больницы для бедных, где существовало несколько бесплатных кроватей в память его отца – Сергея Петровича Боткина.  Родные  и благодарные пациенты внесли достаточные капиталы, проценты с которых позволяли бедным людям лечиться  также  и на «бесплатных кроватях»  в  память  брата матери – драматурга В. А. Крылова и мужа тети -  дерматолога  А.Г.  Полотебнова. Особая ответственность лежала на молодом враче,  имена родных которого увековечены современниками в  даровании   больным шанса исцеления.  Здесь врачество соединялось с благодарной молитвой о упокоении  душ усопших рабов  Божиих,  которая вменялась в обязанность для пользовавшихся этими кроватями.

Собственных детей и жену  Евгений,  врач с десятилетним стажем, полностью вверяет Господу. «Уезжаешь (на работу в Петербург – прим. Ред.) со страхом, все ли дома благополучно. И надеешься только на то, что если бы без меня что случилось, Бог лучше поможет им, чем я» 4.05.1898 г.[17]

11.   «Тот велик, кто оказывает послушание брату своему». Авва Исаия (отшельник).

 Директор Мариинской больницы для бедных, ученик С.П. Боткина  Вл. И.  Алышевский, отмечая  старательность, внимание к больным,  а также -  организаторские способности  сына своего учителя,  выдвигал его на замещение  административных  должностей  во время отпусков и командировок  своих подчиненных.  Ходатайствуя о направлении его в научную командировку  в  медицинские учреждения Европы, он обращается к опекуну больницы:

«Зная о слабеющих силах лиц, занимающих теперь должности старших врачей и о том, что для соответствующей подготовки преемников нужно продолжительное время и что не каждое лицо из приобретших должные знания оказывается в конце концов пригодным для занятия места, где, кроме научных теоретических и практических занятий,  требуются еще и известные свойства характера и административные способности я, по предварительному соглашению с Медицинским  Инспектором обратился с просьбою к председателю чайной фирмы П.П. Боткину о выдаче им средств на командировку за границу Е.С. Боткину»[18].

Первые самостоятельные  шаги  в медицине сопровождались и  первыми  неудачами, которые  надо было научиться  переносить, осмыслять, обретая  опыт. Крестному  можно  было рассказать  не только о восторгах первых  врачебных успехов, но и об отчаянии, приходящем  от невозможности спасти тяжелых больных. «Это святое отчаяние, которое следовало бы хранить, а не стремиться отделаться от него, но если нужно жить и нужно работать – поддаваться ему нельзя»[19] - эти слова молодого врача звучат  афоризмом. Авторитет между коллегами,  любовь больных, уважение подчиненных – эти драгоценные  капиталы   Боткиных-врачей приобретались их  искренней любовью к самым разным людям.  Многие отмечали  теплую сердечность, искреннее участие, сочувствие, неустанно  проявляемое  ими в отношении и к богатым, и к бедным, к подчиненным и начальствующим.

 Большая часть людей всю свою жизнь, короткую или долгую, испытывают болезненные ощущения, переносят недомогания.  Болезнь  - это  естественное состояние любого человека: у младенца режутся зубки,  болят ушибленные при  падении места.  Отроки страдают от упадка сил, головных болей, переутомления. Молодость приносит болезни  взросления.  Старость – очень часто  не радость. Но некоторые люди и в младенчестве, отрочестве, старости, в любом возрасте  радостны, оптимистичны, полны жизни и желания общаться, познавать мир,  помогать окружающим.  Врач,  понимая хроническое течение болезни, остается с больным,  подчас не рассчитывая на его исцеление, а помогая ему смириться, терпеть и надеяться на милосердие Божие. «Бог помог мне оказаться полезным, вызывая такое доверие ко мне, что желающих получить мой совет росло с каждым днем…Обращались все больше хронические больные,  уже лечившиеся и перелечившиеся, иногда, конечно, совсем безнадежные…Их доверие меня особенно трогало, и меня радовала их уверенность…, что я приму их с тем  же вниманием и лаской, как всякого другого больного, имеющего все права на все мои заботы и услуги» (из последнего письма Е.С. Боткина).

12.   «Блажен, яже избрал и приял еси, Господи.  Память их в род и род». (Из последования Панихиды, стих 1, стих 2)

Навещая  Крестного в  1892 году,  после смерти своего  первенца, Евгений  отложил в сердце «воспоминание семейных святынь, которые мы у Вас видели и которым мы поклонились, навсегда сохранив чувство благоговения к тому городу, из которого вышел безсмертный представитель нашей семьи – великий спаситель земли русской…Принесите же теперь с собой к нам этот святой семейный дух и дохните им на нас при нашем вступлении в новую жизнь»[20].  Евгений упоминает  в письме к Крестному о святом  благоверном великом князе Александре  Ярославовиче (Невском), как своем предке, возможно,   как потомок торопчан. Семейные святыни,  предания укрепляли потомков  в дни личных испытаний, обращая их к опыту  предков,  в самых трудных обстоятельствах  опиравшихся на веру, на  испытанную веками православную традицию.

Среди торопецких родовых святынь семьи Боткиных, возможно, были и копии чудотворной   Корсунской - Торопецкой иконы Божией Матери, принесенной  в  Торопец - удельный город  жениха – князя Александра Ярославовича, его невестой,   княжной полоцкой Александрой, внучкой святой Евфросинии (кн. Полоцкой).  Возможно, были и семейные складни, которые всегда имели при себе  благочестивые купцы, прокладывавшие  свои пути от старца к старцу, от монастыря к монастырю,  непременно  испрашивая благословение  духовных отцов  на дальнейшую  дорогу и  любое предприятие.  В домах торопецких мещан и торговых людей хранились торговые документы на европейских языках, на китайском и языках Востока. Славившиеся своим мастерством торопецкие иконописцы  воспроизводили  не только Торопецкую – Корсунскую икону, но и местный извод иконы святителя Николая,  в честь которого  в Торопце издревле   существовал мужской монастырь, куда  был отправлен первым торопецким удельным  князем Мстиславом Мстиславовичем в заточение  архиепископ Митрофан.

Торопецкий летописец  сохранил свидетельства горячей веры торопчан  в Божие заступление  и молитвенное ограждение Божией Матери и святителя Николая. «Приграждение Острог вверено во стражбу великого в чудесах пастырю нашему – Николаю чудотворцу». В 1611 году  тысячи поляков и литовцев обложили кольцом  Торопец, в котором была едва лишь тысяча воинов. «Священники и народ слезно и неусыпно молили в церквях -  да не предастся град врагам на истребление, веры на извращение». После Крестного Хода с иконами Божией Матери и святителя Николая,  ободренные мужчины-воины вступили в бой с  наступавшими на город поляками и литовцами. Когда  воины-торопчане  пали, их сменили на стенах женщины, которым помогали и дети, и старики.  Многочисленное нападавшее войско, казалось бы,  победившее  –  внезапно бежало  от города.

 Девяностолетний торопецкий иконописец Иван Клюквин  преподнес  Государю Александру П точную копию Торопецкой-Корсунской Божией Матери[21].  Этот список находился  среди особо почитаемых  икон  собора  Зимнего дворца, освященного  по древней русской традиции княжеских храмов – во имя Спаса Нерукотворенного Образа. Перед ней  молились  об избавлении от душевных и телесных недугов и страданий.  Лейб-медик Сергей Петрович и его сын  Евгений Сергеевич, будучи с 1908 года Царским лейб-медиком, неоднократно присутствовали на церковных службах в этом соборе. Господь  невидимо благословлял род Боткиных,  многие члены которого каждый в своей мере и  возможности служил Богу: в торговле, в  иконописании, строительстве храмов,  попечении о бедных и больных,  в развитии хозяйства России, преуспеянии ее  экономики.

В  1910 году, находясь рядом с Царской семьей в европейской поездке,  далеко от родных детей, Евгений делится с сыном радостью обретения святыни: «Я нашел и купил старинный русский складень, образок эмалевый, какой мне давно хотелось иметь, да не находил  у моих антикваров. В середине святитель  Николай Чудотворец, а по бокам – Божия Матерь (Казанская и Владимирская). Это старая, хорошо сохранившаяся копия очень старинного образа, и мне очень нравится…Он  уже стоит у меня на ночном столике и теперь будет при мне. Надо будет только его освятить. Как-нибудь я дам его тебе, когда ты пойдешь служить в церковь, и гимназический Батюшка его освятит»[22]. Соблюдая семейные традиции и вспоминая  свое  послушание  в церкви, Евгений Сергеевич поощрял  детей не только соблюдать посты, но и участвовать в церковных службах.

13.   Искушение  благосостоянием.

Евгений Сергеевич,  чувствовал  себя вполне счастливым на службе у бедных больных в Ведомстве учреждений Императрицы Марии. Перейдя  по рекомендации своего учителя, Милия  Балакирева, на престижную, хорошо оплачиваемую должность врача Придворной Певческой капеллы в Придворном ведомстве, получил урок терпения скорбей, сплетен и  преследования со стороны  недоброжелателей. Не оценивая с бытовой стороны конфликт, приведший  его к решению оставить эту высокооплачиваемую работу,  Евгений  воспринял   его  как  «искушение  маммоной, хорошим окладом», которые отвлекли его от самообразования, от научных исследований и  поучительной больничной практики.  Некоторое раздражение, вспыльчивость, проявленные им в  этих обстоятельствах, были преодолены, изгнаны  и побеждены смирением и любовью,  никогда не повторялись. А взаимоотношения с  глубоко верующим , умудренным огромной практикой учителем были восстановлены. Мирность духа  постепенно укрепляется в человеке, настойчиво работающим  над своим внутренним миром. Святой преподобный Серафим Саровский говорил, что ничто  так не содействует стяжанию внутреннего мира, как молчание.

 Без колебаний вернулся Евгений к своим «бедным больным» в Мариинскую больницу и продолжил научные исследования, связанные с ролью лейкоцитов в  организме. От  перенциозной анемии  погибла его мать, и Сергей Петрович, а вслед за ним и сыновья – Сергей и Евгений, старались разгадать тайну  заболеваний крови, угадывая новый путь для  излечения тяжелейших заболеваний.

Будучи главным врачом Георгиевской Общины,  Евгений Сергеевич  инициировал открытие платной больницы, которая размещалась в одном здании с его квартирой, в деревянном 2-х, 3-х этажном доме на Оренбургской, 2. Ныне  на его месте -  печально известное здание «Монблан», олицетворение духа стяжания, раздувшего бесформенное  новообразование беспредельно  вверх и  на территорию улицы.  Евгений Сергеевич лично вел всех больных платной больницы, не имея ни выходных, ни  определенного  расписания работы. В больнице находились тяжело, часто – неизлечимо больные, родные которых имели средства для оплаты и желали, чтобы их вел Евгений Сергеевич. Оплата  их  лечения  шла  Общине, восполняя затраты на содержание  этих больных, но не более того.  Деликатность главного врача  Е.С. Боткина сказалась и в посвящении платной лечебницы памяти   его предшественника – главного врача общины в 1882-1890 годах Н.П. Богоявленского, умершего, заразившись от больного.  И эта нестяжательность сохранена была  безмездным врачом Евгением до последних дней его жизни,  независимо от складывающихся обстоятельств, даже и потребностей его  несовершеннолетних детей.

14.   Под покровом святого Георгия, особо почитаемого  заступника  Торопца и Москвы.

В  декабре 1898 году  Совет Георгиевской общины сестер милосердия  пригласил Евгения Сергеевича на должность главного врача Общины,  в которой  медицинское дело обучения сестер и обслуживания больных было поставлено его отцом – Сергеем Петровичем Боткиным. Группа сестер Георгиевской общины под руководством баронессы Веры Егоровны Врангель(1835 -1915) обслуживала все отделения Мариинской больницы для бедных (Ведомства Учреждений Императрицы Марии). И в этой работе сестры   близко познакомились  с молодым  Боткиным, сохранившим лучшие черты характера отца и его отношение к больным и персоналу. Именно Вера Егоровна  дала оценку Евгению Сергеевичу, представляя его, как сестра-настоятельница,  к награде  знаком Российского Красного Креста 06.03.1910 года.

«Лейб-медик Его Императорского Величества,  статский  советник Евгений Сергеевич  Боткин, в бытность свою Главным врачом Общины святого Георгия в течение 10-ти лет, оказал ей весьма важные и  ценные услуги. Благодаря его неукротимой энергии, инициативе и такту, медицинское  дело в Общине стояло на должной высоте. Обладая обширными знаниями, опытом и любовью к делу, Евгений Сергеевич с необыкновенной сердечностью, заботливостью и добротой относился не только к больным, но и ко всем имеющим с ним дело. Как врач – преподаватель, он подготовил целый кадр образованных сестер милосердия.

Во время русско-японской войны Евгений Сергеевич и на театре военных действий  со свойственной ему сердечностью, всегда неусыпно заботился о наших отрядах, устраняя все их затруднения и во всем помогая им. Наконец, личным своим трудом он много содействовал расширению и усовершенствованию учреждений Общины, всегда принимая самое живое и близкое участие во всех заботах о благополучии Общины. И в настоящее время, состоя Почетным Консультантом и Членом-Благотворителем Общины, Евгений Сергеевич не оставляет своих забот о ней»[23].

Семья баронов Врангелей,  породнившись с предками А.С. Пушкина Ганнибалами, приняла православие, особо почитая святого великомученика Георгия (Егория). Это имя носил и отец Веры, и несколько  ее родственников.

Почти 10 лет Евгений Сергеевич отдал служению  Общине, которая была фактически общинным, соборным делом всей жизни не просто сестер, но целых семей:  Врангель-Тизенгаузен, Шереметьевых, Гейден, а также  Боткиных. Сергей Петрович разработал систему медицинского образования и включенность общины в деятельность Военно-Медицинской академии, которая  подготавливала  не только лекарей, но и докторантов, используя возможности клиник, водолечебницы, лаборатории, построенных и содержавшихся на пожертвования благотворителей Общины.  Императрица Мария Федоровна (1847 – 1928), отмечая его заслуги, из своих средств оплачивала бесплатную кровать в общине  в память С.П. Боткина.  Приняли участие в  финансировании этой благотворительной  кровати некоторые великие князья: Владимир,  Алексей, Сергей, Павел  Александровичи,  Константин и Дмитрий Константиновичи[24].  Вторую бесплатную  кровать в память С.П. Боткина  в Общине  оплатили друзья и почитатели.

 Мария Федоровна и через 10 лет после кончины Сергея Петровича говорила, что  ни к одному врачу  она не может обратиться с тем же доверием, с каким обращалась к Боткину.  Будучи Цесаревной, Мария Федоровна  приняла  на себя  в 1870 году обязанности Августейшей Покровительницы общины, ее  Георгиевской  церкви,  как память о рожденном ею в это время сыне Георгии Александровиче (27.04.1871, СПб  - 28.06.1899, Аббас-Туман), безвременно скончавшемся от неизлечимого в те годы туберкулеза. Икона святого Георгия, украшенная знаком Красного Креста, подарок  Общине от  Императрицы Марии Федоровны, ныне находится в музее религии и атеизма.

 Старший  брат  лейб-медика - Михаил Петрович Боткин, академик, живописец, гласный городской думы, состоял в Совете общины, представляя ее интересы в органах городского управления. Он лично участвовал в росписи церкви общины,  писал для нее иконы, в том числе и икону св. Георгия в иконостасе.  Две дочери Михаила Петровича, Екатерина и Мария,  стали сестрами милосердия во время Первой Мировой войны.  

Брат  Евгения – Петр Сергеевич Боткин некоторое время (до 1889 года) выполнял обязанности секретаря Общины.

И святой Георгий  явился в семью Боткиных  именем  сына, родившегося  18.10. 1895 года и названного Георгием (Юрием).   Посмертной наградой  погибшего  смертью героя   3 декабря  1914 году сына Дмитрия Евгеньевича Боткина, хорунжего лейб-гвардии  казачьего Его Императорского величества полка. Орден святого Георгия 4 степени    вручил отцу – Евгению Сергеевичу Боткину лично Государь.

15.   Духовные наставники.

 Вся деятельность общины  святого Георгия  имела  мощный духовный стержень -   выдающегося  протоиерея Алексия Колоколова, который настоятельствовал в общине с 1872 года  вплоть до своей смерти 11.02./29.01. 1902 года. Знаменитый проповедник и духовник, отец  Алексей был сторонником  возможно частого  причастия,  постоянной исповеди своих прегрешений духовнику.  И множество благих дел: строительство церквей, их благоукрашение, милосердные дела, создание Успенского острова на реке Волхов с Алексеевским обществом дел милосердия осуществлялось по его благословению, по благодати Божией, присутствовавшей  во всех делах.

 Евгения Поселянин, его духовный сын, писал: «О. Алексей был редкий пастырь, духовный руководитель верующих. В истории Русской Церкви в 19 веке он занимает одно из первых мест в лике замечательнейших, по силе своего влияния, священников…Но особенно о. Алексей был замечателен, как духовник… Ему точно отмежована была часть Петербурга, преимущественно самых высших слоев его, для того, чтобы среди нея сохранить ненарушенною целость веры, праотеческие предания…О. Алексей принимал большое участие в развитии у нас дела Красного Креста. СПб Георгиевская община во многом своим благоустройством обязана о. Алексею. Он принимал участие  и в устройстве Киевской Покровской общины».

 В близком  родстве с настоятелем церкви отцом  Алексеем и тесном единении в ним  были будущие священномученики протоиереи  Философ и Иоанн Орнатские, Петр Скипетров.  Они принимали участие в службах, в приходской жизни церкви святого великомученика Георгия.  Евгений Сергеевич присутствовал на отпевании  усопшего духовника Общины,  провожал  гроб с телом наставника, перенесенный на руках из Георгиевской церкви общины в склеп на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. Весной, с  установлением речного сообщения, тело о. Алексея было перевезено на Успенский остров, где и предано земле.

В церкви военного клинического госпиталя, в терапевтической клинике которого Евгений Сергеевич  состоял  врачом для командировок  с 25.04. 1899 года,   служили несколько выдающихся священнослужителей, в том числе будущий священномученик протопресвитер Алексий Ставровский,  очевидно, утопленный на барже в Финском заливе в августе 1918 года.  По легенде, маститый протоиерей встал на место молодого священника, обреченного на расстрел. В храме во имя Смоленской Божией Матери служил  протоиерей Николай Розанов, скончавшийся в 1909 году. Его скромная  могила на Богословском кладбище – в числе почитаемых  православными верующими, посещающими ее  как святыню.

 Перечисляя священнослужителей, работавших рядом с врачами в клиниках, лазаретах, общинах,  обращаешь внимание не  только на прекрасные  духовные дары, нестяжательность, искреннюю любовь к прихожанам, которых они  соединяли в одну духовную семью,  братство и сестричество во Христе, но и на трагические обстоятельства последних лет жизни, если они дожили до революции. Те, кто не получил венцов мученических, почитаются верующими как праведники, почитаются и их могилы,  бережно сохраняется  в  православном народе  память о них.

16.   «Терпением вашим спасайте души ваши».( Лк. 21: 19)

По окончании русско-японской войны Евгений Сергеевич смог осуществить полное переоборудование и  усовершенствование всех медицинских  учреждений Общины. Главное управление  РОКК  выделило значительные средства для капитального ремонта всех зданий,   создания  более комфортабельных условий для больных и для сестер.  Евгений Сергеевич заботливо относился к своим подчиненным, в том числе и  врачам, выдвигая их к очередным наградам и чинам, настояв на введении в Совет общины еще одного представителя врачебного  коллектива. Ежегодно на праздник общины, «весенний Егорий», Евгений Сергеевич дарил всем сестрам по  гиацинту, высаженному в горшочек, который мог долго радовать не имеющую семейного уюта, собственного жилья женщину, целыми днями находившуюся в душных палатах, среди  болезненных миазмов. Сестры, выработавшие в общине 15 лет, имели возможность, продолжая служение на ответственных постах старших, наставниц,  руководительниц, получать повышенное содержание от общины, для поддержания своего  пошатнувшегося здоровья. И эта забота, любовь не осталась бесплодной. Они воспитали  себе достойную смену.

Для уставших, ослабленных болезнью сестер предоставлялись возможности для отдыха в Дудергофе, либо в личном имении Шереметьевых,  ктиторов церкви, основателей Общины.

 Евгений Сергеевич привлек  женщин-аристократок  к обучению как запасных сестер, которые впоследствии, имея понимание устройства медицинских учреждений, помогали в быстром  развертывании лазаретов, госпиталей,  питательных пунктов, санаторных станций.  В русско-японскую войну Георгиевская община  отправила на Дальний Восток  более 300 сестер в составе 26 отрядов,  вошедших в разнообразные лечебные учреждения.  Сестра Ольга Баумгартен опубликовав  воспоминания о защите и падении  Порт-Артура на собственные средства, всю выручку от продажи передала в Общину.

17.   Приват-доцент Императорской Военно-медицинской академии.

Евгений Сергеевич, будучи избран конференцией Императорской Военно-Медицинской академии   приват-доцентом  12 мая 1897 года,  получил разрешение от Мариинской больницы вести клинические занятия в отделениях больницы.  Он подготовил ряд диссертантов, выступал  рецензентом докторских диссертаций  на материале Мариинской больницы. С 1898 года совмещал  должность главного врача Георгиевской  Общины с преподавательской деятельностью в академии. Дважды в неделю он читал лекции, предъявляя больных с  разнообразными  заболеваниями.  Тексты его лекций, прочитанные студентам, и в наши дни  служат примером христианского отношения к окружающим, к страдающим и больным.  Евгений продолжал и развивал «боткинскую» врачебную  школу, глубоко  усвоив  заповеди Евангелия.

 Им подготовлен ряд докторантов, которым были предоставлены  клиники, лабораторные  возможности для выполнения докторских диссертаций.   Один из них,  Иван Иванович Манухин, был искренне и сердечно благодарен ему: «Я обратился к Евгению Сергеевичу Боткину, брату Сергея Сергеевича. И к кому же мне было обратиться, как не к нему! Он написал весьма ценные работы по изучению форм распада белых кровяных телец при инфекционных болезнях,…и только  перемена в его судьбе прервала его научную работу. Теперь он был  лейб-медиком и жил при Дворе. Я застал его в Царском Селе. Квартира его в одном из придворных зданий была вся увешана портретами и фотографиями Царской семьи и родни. И сам он, столь же обаятельно-приветливый, как и Сергей Сергеевич, был, видимо, теперь поглощен заботами об Августейших своих пациентах.  Он отнесся к моей работе не только с живым  интересом, но и с одушевлением, даже с восхищением, узнав, что моя диссертация подводит научную базу под множество явлений, которые наблюдали и описали покойный Сергей Сергеевич и он сам… Нам теперь известно, что его горячая  преданность династии, преданность «до гроба», предрешили  его трагический конец: Евгений Сергеевич разделил участь узников в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Большой, благородный человек, гармонично последовательный. Только в одну науку, в одну «специальность» он не уместился – характерное свойство широких и глубоких русских натур». («Жизнь и призвание доктора И.И. Манухина».

Евгений Сергеевич  предостерегал студентов: «Если врач сделает ошибку на основании собственной самонадеянности и самоуверенности, то эта ошибка тяжелым грузом ляжет на его душу». Постепенно, на неизбежных уроках самоукорения и  на анализе обширной практики укрепляется  дар целительства. Сергей Петрович Боткин озаглавил  одну свою статью «Медицина как искусство».  Много талантливых, искусных врачей знает история медицины. Но святых целителей, среди которых мы почитаем  Евгения Сергеевича – единицы. Святой преподобный Максим (Исповедник) так писал о даре исцеления: «Человек, стяжавший естественное человеколюбие, после полной победы над самоугодием приемлет благодатный дар исцелений» (Вопросы и ответы к Фалласию. 59. PG 90, с. 617).

Таким даром был наделен  Кронштадтский Батюшка – протоиерей Иоанн Сергиев. В его дневниках, его  проповедях указан путь обретения даров, которые  не даются  только усердием и знанием. Евгений Сергеевич  ценил дар протоиерея Иоанна Кронштадтского, неоднократно встречавшего у постели больных и Евгения и его отца – Сергея Петровича.  В письме к крестному Евгений Сергеевич, благодаря за присланные поздравления и подарки, он сообщает: «В нынешнем (1903 – ред.) году мои именины вышли как-то особенно сердечны: между прочим подарками. Я удостоился получить от о. Иоанна Кронштадтского его большой портрет с собственноручной подписью его. Детишки мои очень счастливы, что в ней о. Иоанн и их помянул».

18.    «Никтоже сам себе восприимет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон». (Евр. 5:4)

Евгений Сергеевич, получивший предложение от Царской семьи, не сразу согласился с лестным  приглашением. Он уже имел печальный опыт  работы на высокооплачиваемой должности врача Придворной Капеллы и знал, что чем ближе к  власти, тем больше людей, охваченных низкими страстями  жадности,  честолюбия, властолюбия, угодничества,   жмутся к  лестнице, ведущей, по их мнению, к успеху. Древний христианский писатель благодарил Бога, который «освободил меня  неизреченными Твоими судьбами от царей и властителей, которые намеревались пользоваться мною для обслуживания своих желаний, как сосудом». (Симеон Новый Богослов). С. 14.

Но Августейшая семья последнего из рода Романовых,  святого страстотерпца Николая Александровича, была ведома Господом, как и Евгений. Так же Господь испытывал их в горниле искушений, страданий,  телесных немощей и  внешних искушений.  Евгений, будучи сыном  лейб-медика,  не только родился в Царском Селе, рядом с дворцом, парком, бульваром, где  прогуливались члены Царской семьи. Он  с братьями  приглашался ко Двору для  игр с  Царскими детьми. Будучи  несколько старше Наследника – Николая Александровича, который теснее сблизился с младшим из братьев – Александром,  Евгений сохранил уважительное, но сердечное отношение к нему.

Тесная духовная близость избранников Божиих -  Государя, Государыни и ближайшего и включенного во все  интимные подробности семьи  Евгения, была далека от ситуации униженного прикладного служения высоким лицам.  Евгений Сергеевич, обремененный огромной ответственностью, смог подобрать   коллектив врачей, фельдшеров, массажистов, сиделок, взявших на себя  специализированную помощь во многих обстоятельствах: инфекционных  болезней и болезней, требующих специализации, ушибов и восстановления подвижности суставов, физиотерапевтических, гидротерапевтических и прочих восстанавливающих  курсов.

К чести этих врачей, массажистов, мастеров и фельдшеров, они не оставили  воспоминаний о своих контактах с членами Царской семьи, очевидно, трезво оценивая несоразмерность масштабов своей личности и личности  Государя, Государыни и их детей. Ни кормилица Царевича, Мария Вишнякова, ни  врачи Генрих Иванович Турнер,  Владимир Александрович Бетехтин, ни мастера, изготовлявшие тренажеры для Наследника, не опозорили себя  распространением  низких  и порочащих  своих пациентов воспоминаний.

Отправляясь Руководителем медицинской службы  РОКК на Дальний Восток в феврале  1904 года, Евгений Сергеевич был попутчиком великого князя  Кирилла Владимировича,  располагаясь в том же вагоне. Впоследствии именно Евгений Сергеевич оказал первую помощь великому князю, спасшемуся во время гибели  «Петропавловска»  и  проявившему  мужество, уступив  матросу предлагаемое ему место в шлюпке. Но контузия, охлаждение, перенапряжение и нервное потрясение не прошли для него бесследно. Евгений Сергеевич проявил   к высокопоставленному  пациенту любовь и внимание, высокий профессионализм и такт, назначив первоначальное лечение и  удачно выбрав лечащего врача. Николай Македонович Марков,  судовой врач, по характеру  мягкий и тактичный,   и сам нуждался в лечении. Он сопровождал великого князя в Петербург, а затем – в Германию и вернулся на Дальний Восток.  По болезни его списали на берег, врачом на  госпитальное судно,  в мае сделали операцию,  но болезнь прогрессировала. Очевидно, не без помощи Евгения Сергеевича,  в январе 1906 года он лечился от туберкулеза и  воспаления брюшины в Петербурге,  перенес  операцию. Для  продолжения лечения был приглашен Королевой Эллинов Ольгой Константиновной в гости в Пирей. Дальнейшая его служба протекала на Черном море и в Кронштадте. Чудесным образом после  революции  Марков  оказывал врачебную помощь в Бизерте, затем служил  врачом  близ Гренобля,  в привычной должности врача в кругу русских эмигрантов, живших рабочей колонией. Именно там работали и жили супруги Мельник, в том числе и Татьяна Мельник-Боткина.

Внимание и желание помочь, присущее Евгению Сергеевичу, было одинаково плодотворно, как  в общении с великим князем Кириллом, который убедился в такте и выдержанности  Боткина. Так и в судьбе военного врача, которого Евгений Сергеевич  неоднократно поддержал, восстанавливая   его здоровье, и сохраняя его трудоспособность. Имевший все шансы умереть среди той массы раненых и больных, которыми были переполнены госпитали и лазареты, Николай Марков продолжил труды и незаметные  ежедневные подвиги врача  там, куда его привел Господь. На кладбище Гренобля, близ могил своих  соотечественников  и пациентов Николай Македонович Марков был похоронен в 1951 году,  в возрасте  77 лет.

Доктор В.Н.  Деревенко (1879 – 1936),  жизнь которого шла параллельно пути Евгения Сергеевича, казалось бы, избрал  путь спасения, предложенный Цареубийцами и Е.С. Боткину. В июле 1918 года он стал профессором Пермского университета, но, оставаясь свидетелем преступления,  не имеющего срока давности, он в конце концов погиб. Можно предположить, что дни его жизни не были наполнены сладостью бытия, а скорее – горечью и страхом.

19.   Е.С. Боткин и Царская  семья.

На счастье потомков, Боткины  любили и ценили теплое семейное общение, много и откровенно беседовали, написали сотни страниц писем друг другу. В архивах хранятся   записные книжки, деловые документы семьи. Чудом Божиим можно считать то, что убийцы Царской семьи и, впоследствии – органы, продолжавшие их традиции, сохранили и предали гласности последнее письмо Евгения Сергеевича брату Александру.  Чудом было и то, что в московских архивах хранятся сотни страниц семейной переписки Боткиных, в том числе письма Евгения. Со временем узнаются  многие семейные обстоятельства, раскроются до времени запечатанные страницы.

Но взаимоотношения  Евгения Сергеевича и Августейших пациентов – сфера слишком интимная, слишком специфическая,  чтобы можно было вмешиваться и трактовать ее, как это рискуют делать некоторые нетерпеливые  «историки». «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1 Кор. 2:14).

Самой главной заботой и теплой привязанностью Евгения Сергеевича был Наследник Алексей,  искренне им любимый.  Царевич отвечал ему тем же: «Я люблю Вас всем моим  маленьким сердцем».  Евгений пишет  своим детям, подчас приоткрывая  степень опасности положения  маленького  пациента: «Молитесь, молитесь, мои дорогие». Медицина начала 20 века не могла предложить иных рецептов.

Петр Сергеевич Боткин, старший брат Евгения, избравший дипломатию как профессию, вспоминал слова Государя: «Ваш брат для меня больше, чем друг…Он все принимает к сердцу, что с нами случается. Он даже делит с нами болезнь»[25]

 Приводятся показания одного из красноармейцев о последних минутах жизни узников Ипатьевского дома. «Доктор Боткин подошел к Царю и сказал настоятельно: «Ваше Величество, разрешите мне Вас сменить и взять Алексея Николаевича. Вы устали, я вижу это…». При этом  свергнутый Государь в последний раз услышал, как его титулуют».(Valentin Speranski. La maison a destination special. Paris. 1929).

Этот эпизод – почти легенда -  и как достоверная легенда концентрирует основное  кредо лейб-медика: позвольте мне взять на себя хотя бы часть той  ноши, которую Вы несете.

В последних дневниковых  записях Государыни, по прибытии  их в Екатеринбург, ( на Страстной  седмице),  зафиксировано: «Н.(Николай) читал нам в течение дня Евангелие…С  Н.(Николаем) и Е.С.(Евгением Сергеевичем)  обменялись мнениями о прочитанной 12 главе Евангелия». Напомню, что 12 глава Евангелия (1-18) повествует о  помазании Спасителя миром, въезде на ослице в Иерусалим и посещении  дома  «Лазаря умершего, которого Он воскресил из мертвых». На других страницах дневника  не осталось свидетельств  собеседований о евангельских текстах.

Что мог сказать доктор медицины, многократно  стоявший у врат смертных, нам неизвестно. Но если бы его слова не задели эмоции и сознание, души собеседников, то не было бы и этой записи в дневнике, вечером, когда за окном гремели оркестры и раздавались крики возбужденной толпы. Доктор нашел  слова, заглушившие  трубы, напоминавшие трубу архангела Михаила  и крики.

Евгений Сергеевич и в  обстановке узилища лечил, поддерживал, утешал. Все внешнее  общение с охраной и «органами власти» шли  через милосердного доктора, постоянно защищавшего обыкновенные права на жизнь еще не приговоренных  к  страданиям и смерти  пациентов. Следовательно, они имели  право на пищу, прогулки, обычные санитарные  нормы и пр.

Слуга Чемодуров вспоминал: «Государь просил профессора Боткина осмотреть меня и затем приказал мне уехать в отпуск к жене моей, оставшейся в Тобольске». Таким же образом Боткин осматривал, лечил, ободрял солдат охраны, сохраняя возможность человеческого общения среди усердно раздуваемого пламени ненависти и  жажды убийства. «Не говори: «Я отплачу за зло»: представь (это) Господу и Он сохранит тебя» (Притч. 20:22).

В последний вечер, 16 июля 1918 года великая княжна Татьяна Николаевна читала вслух книгу пророка Амоса: Господь говорит Амосу: «Не пощажу его, ибо он пережег кости царя Эдомского в известь».

Законопреступники и богоборцы уже заготовили и бензин, и известь, и  огнестрельное оружие, и лжесвидетельства, и  ящики, упаковки для отправки «груза» к заказчикам преступления. Но «Вы есть свет мира» (Мф. 5:14).

20.   Государственное служение –

21.   Дети. (проверить даты, стили, заруб. – латиницей)

Евгений Сергеевич Боткин был счастливым, по современным меркам - многодетным отцом. Первенец Сергей Евгеньевич (12.09.1892 –16.03.1893). Крещен 24.09.92 в храме Владимирской иконы Божией Матери. Восприемники: Врач  Мариинской больницы для бедных  Варфоломей Фед. Петров и жена кол. асс. доктора ботаники Анна Романовна Воронина. Младенец скончался от воспаление мозговых оболочек (менингит?) и был похоронен 18 марта 1893 г.  на Новодевичьем кладбище,  возле своего деда -  академика, профессора медицины Сергея Петровича Боткина. Безымянный  обелиск,  находящийся  в ограде, ждет восстановления утраченной  надписи и утерянного креста.

Дмитрий Евгеньевич (29.06.1894 – 03.12.1914) – выпускник  Пажеского корпуса, добровольно ушедший в чине хорунжего  лейб-гвардии Казачьего полка в действующую армию в 1914 году, убит в разведке. Посмертно награжден орденом св. Георгия 4 степени.  (Метрики о крещении и рожд-и ЦГИА СПб, оп. 127, д. 315, Л. 38 об, 39.  Родился 29.06.1894, крещен во Владимирской церкви 6. 07.1894 священником  Иоанном  Федоровичем Златковским. Восприемники: Петр П. Боткин, Крылова)

Юрий (Георгий) Евгеньевич Боткин (08.10.1895 –  1941, Берлин) -  в годы Первой Мировой войны капитан 4-го Стрелкового Императорской фамилии полка, мечтал о карьере юриста, обучаясь в Александровском лицее. Но,  несмотря на  медицинские показания, добровольно пошел вслед за братом на боевые позиции.

Татьяна Евгеньевна Боткина (09.09.1898 - 01.04.1986, Франция) – единственная дочь Евгения Сергеевича. Оставила интересные воспоминания об отце, о лицах из окружения Царской семьи, о работе отца в качестве лейб-медика, об обстоятельствах заключения Царской семьи в Тобольске.

Глеб Евгеньевич Боткин (17.07.1900 – 1969, Шарлоттсвиль, США) – младший сын, не успевший закончить Царскосельскую мужскую Николаевскую гимназию, самобытный художник, изобразивший Царскосельское окружение семьи в виде смешных и в то же время узнаваемых зверей,  как будто иллюстрируя слова Анны Ахматовой  о царскоселах, многие из которых достаточно  звероподобны. Отец, поддерживая художественную одаренность Глеба,  пригласил  педагогом  художницу Делаво-Кордовскую.  Жил в Японии, скончался в США,  создав оригинальную языческую мистическую секту – шаг, приведший его к изоляции  от русской эмиграции.

Евгений Сергеевич старался продолжить традиционное  семейное отношение к детям, царившее в  семьях Боткиных. Родители  предыдущих поколений мудро воспитывали детей в строгости и разумном подчинении  воле старших. По той поры, пока не проявлялись особенности натуры каждого. И далее, как ни важна была чайная торговля для благосостояния семьи, сыновьям позволялось заниматься  тем делом, к которому лежала душа, которое наполняло смыслом их жизнь. Так появились Боткины-публицисты, Боткины-коллекционеры, Боткины-дипломаты и Боткины-медики.

Дети в семье Евгения Сергеевича получали добротное общее классическое образование, дополненное  занятиями музыкой, рисованием, участием в церковной жизни. Традиционное семейное деликатное и благожелательное отношение к детям хорошо передано на страницах воспоминаний его дочери Татьяны. «Отец считал, что пятьдесят дней поста для нас, детей, слишком много.  Мы соблюдали три важнейших для православных недели (Великого –ред.) поста: первую, которая называется Святой неделей, четвертую – Крестопоклонную, и седьмую – Страстную. Отец соблюдал пост  со всей строгостью»[26].

Насколько счастлив был Евгений Сергеевич в  общении со своими  детьми, настолько же несчастливо сложилась его супружеская жизнь. Избранная по взаимному чувству избранница – Ольга Владимировна Мануйлова (1872 – 1946),  во втором браке Лихингер. Воспитывалась не в родной семье, а на попечении  первого мужа ее тети – академика ботаники Воронина М.С. (1838 – 1903). Сердечность и теплота взаимоотношений между членами семьи Боткиных не была знакома Ольге Мануйловой, которая не смогла пройти испытания, связанных со служением супруга при Царском Дворе. Евгений Сергеевич, сохраняя репутацию детей, прежде всего – дочери, взял вину  за развод на себя, что дало юридическую возможность Ольге Владимировне   вступить во второй брак с  репетитором детей –  Ф. Лихингером, обретя статус добропорядочной замужней женщины.

Евгений Сергеевич не только взял на себя вину за распад семьи,  но и сумел простить жену, которая  никогда больше не увидела своих детей, не переписывалась с ними. Каждодневно повторяемая нами молитва Господня только духовно совершенными людьми  воплощается в ежедневные поступки, в мерило отношения  к окружающим.    «И остави нам долги  наши, как и мы  оставляем должником нашим» (Лк. 11: 4).

В письме к сыну, который, в разгар семейного кризиса,  предложил отцу трудный вопрос о виновности Анны Карениной,  Евгений Сергеевич мягко, но обоснованно убеждает, что ее следует не осуждать, а пожалеть.  «Людям  остается только смириться, остается только нести принятые на себя обязанности, если нельзя расторгнуть договора (брачного – ред) полюбовно». Но  дети, их права и  несоблюдение по отношению к ним  священного родительского долга? «Вот несоблюдение  этого священного долга, в стремлении в ущерб ему к личному счастью, однажды неудавшемуся, я и вижу главный грех Анны Карениной, за который она заплатила так дорого, - не жизнью, это пустое, - а теми муками, которыми она настрадалась». «Заслуга ее перед этими, по ее же воле связанными с ней людьми (мужем и сыном – прим. Ред), а особенно – перед Богом, была бы громадна. Это был бы  подвиг самоотвержения. Но подвига может требовать только Бог, и он же посылает тогда человеку силы совершить его. Люди же, которые сами не в состоянии дать кому-нибудь сил для совершения подвига, требовать его не могут. Поэтому, преклоняясь перед теми, кто все-таки совершает подвиг, они обязаны быть снисходительны к тем, у которых сил не хватает, и не могут не пожалеть тех, которые искупают свою слабость тяжкими страданиями». Тут же Евгений Сергеевич, стараясь не разрушать сыновнюю любовь к матери,  просит расцеловать «ненаглядную мамулю», подсказывая сыну тот же щедрый и сильный жест прощения, который и он совершил, простив  жену. Дети остались с отцом, и он постарался восполнить  им любовь и внимание, которых им недоставало с уходом из семьи матери.

22.   Е.С. Боткин  и Слово.

Многие  научные работы, очерк «В.Н. Сиротинин», книга «Свет и тени русско-японской войны», выступление Евгения Сергеевича на Заседании Общества русских врачей в память С.П. Боткина (опубликована, очевидно, стенограмма) -  возвращают нас к забытому  нами русскому языку  конца 19 века. Непривычно  длинные предложения, обилие  отсылок к разнообразным историческим, художественным, библейским образам – характерная черта прозы людей, учившихся на классической литературе, учившихся размышлять,  учившихся анализировать. Как это непривычно, «мешает» современному читателю, не знакомому со многими образами и именами, не привыкшего сосредотачиваться, привыкшему  оперировать  короткими мыслями вслед за  беззаботным  Буратино. Основу современного  языка и мышления  олицетворяет  модное слово-паразит «короче».

 Евгений любил литературу, особенно –  поэзию Михаила Юрьевича Лермонтова,  избрав его творчество  для  изучения Наследником  Алексеем  во время  заключения  в Царском Селе и в дальнейших скитаниях, когда  ему  приходилось замещать  отсутствовавшего  преподавателя русской словесности.

Е.С. Боткин  в 1909 году делал выписки из писем и дневников  отца, в которых  тот описывал  виды природы,  удивительные и  редкие состояния природы:  водопад, подсвеченный фейерверком и т.д. Вызывает удивление, что сына заинтересовали именно эти стороны  в эпистолярном наследии отца, который наблюдал острым, испытующим и в то же время полным эмоций взглядом природу.  Возможно, гениальность научного подхода  к проблемам здоровья человека возможно, крылась  именно в  природной одаренности Сергея Петровича как эмоционально восприимчивого человека, умевшего оперировать  суммой  логических знаний и  возбуждаемой эмоциями интуицией.

Участие  Георгиевской общины и лично Евгения Сергеевича   в русско-японской войне   вылилось в  небольшую по объему, но удивительную по духовной глубине книгу  «Свет и тени русско-японской войны».  Книга, вышедшая первоначально в журнальном варианте в «Вестнике Европы», почти одновременно с  Вересаевскими и многочисленными иными  воспоминаниями  о войне, совершенно не получила рецензии, публичных  отзывов, так необычен был ее исповедальный, глубоко христианский дух[27].  Но  и  Главнокомандующий, генерал А.Н. Куропаткин,  в своем четырехтомном отчете, изданном  вскоре после заключения Портсмутского мира, указывал на  важность изучения  «духовных и материальных недочетов», чтобы  избежать их в будущем[28]. 

Предварительно о  своем участии в русско-японской войне Евгений Сергеевич Боткин  рассказал на Заседании Общества русских врачей, посвященном  памяти Сергея Петровича Боткина.  И там, среди цифр, диагнозов, статистических выкладок все это систематизирует и освещает христианский взгляд на человека. «Камо грядеши?».

Страшные, жестокие картины войны, страданий людей,  их скованность в тяжелых, беспощадных обстоятельствах,  на страницах книги Евгения Сергеевича обретают  эпическое звучание, библейскую  ноту,  исповедальную  интонацию.  Эпизоды, запечатленные   свидетелем (мартириос -  греческое: свидетельство, мученичество)   Евгением,  как будто излагают для  нас библейские притчи, перенесенные  в обстоятельства  начала 20 века. Евгений Сергеевич никого не обвиняет, считая себя, как и всех окружающих, виновниками общего духовного падения, отступления от христианских заповедей.

 Чудо Преображения грешного человека   фаворским светом изложено в двух Евангелиях. Врач Евгений, находясь в страшных испытаниях боя, артиллерийского огня, испытывает  состояние Преображения,  заставляющее   преобразившегося забыть о себе и своих нуждах.  «Гору  высокую – сердце очищено от страстей имущии, узрим Христово Преображение, просвещающее ум наш» ( стихира на стиховне, 5 августа).  И Евгений не забывал стона земли, который он услышал и ощутил духом, а не  органами чувств.  Стонала земля, терзаемая орудиями убийства.[29] Страстная пятница – день, когда раздралась церковная завеса и слышны были стоны земли,  громовые раскаты с неба  - все это повторилось для человечества, уповавшего на свою волю и свои планы,   на полях Маньчжурии. Окровавленное и растерзанное тело Спасителя поливало Своею кровью землю, как обильно поливали своей кровью  маньчжурские сопки мужественные воины.  Евгений неоднократно называет смиренно терпящих страдания раненых «святыми».

Доктор не забывает  среди  бытовых и  природных картин  напомнить сюжеты вечные. Вот умирающий солдатик, хватая его за руку, целуя ее, прощается со своими родителями. Вот другой, чувствуя свою вину за оставление боевого поста, которое, как он полагает, привело к поражению, пытается выпрыгнуть из поезда, казня себя судом совести.  Вот рассказ о невозможности перевезти раненых  через бурный поток, который,  несколько в стороне, будучи разделен на рукава, спокойно несет свои уже неглубокие  воды. Вот образ колодца, которым пользуются и русские и японцы. Внезапная гибель  есаула Власова, генерала Келлера, и  многих-многих других – это тайна человеческой жизни. «Приидет господин раба того в день, в оньже не чает, а в час, оньже не весть»(Лк. 12:45) и призовет Господь  каждого в свое время. Для каждого из тех, кто уже достиг, как пишет Евгений, самой далекой и в то же время самой близкой станции, он находит слова самые теплые, любящие, полные веры в милосердие Господа,  обрывающего страдания и испытания каждого в предопределенное  время.

Но, даже там, где нарушались многие заповеди, в том числе и : «Не убий», и там «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1: 5)

Из века в век, где преумножался грех,  преизбыточествовала  и благодать. Там, где  торжествовала ненависть, жестокость,  там  Божия любовь поселялась в очищенном, преображенном страданиями сердце  человека.  Свидетель Евгений  в своих «Добровольных свидетельских показаниях перед судом общественного мнения»[30]  видел и запечатлел, как невидимо  для многих  рождалась святость.  К десятилетней годовщине начала русско-японской войны  М.О. Меньшиков озаглавил свою статью,  опубликованную 25 января 1914 года, посвященную этому печальному юбилею - «Гнев Божий». «Мы во многом повинны, но зато мы несем на себе и гнев Божий».

 Среди героев и антигероев книги Боткина – «сыны века сего  догадливее сынов Света».  «Веруйте в свет, да будете сынами света (Ин. 12:36). «Я свет миру: кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8: 12).

Здесь  заповеди Господни, притчи, рождение  святого  терпения – в поражении,  любви и сострадания  к ближнему – среди осуждения и порицания,  обретение величия  в униженности.  За событиями войны, сценами  массовой гибели людей,  поступками  самых разных людей – сюжеты и вечные истины  Евангельских причт,  древних библейских причт. Недаром книга была названа «Свет и тени русско-японской войны».   Название книги – реминисценция  понятия Света  как явления мистического.   Бог сказал: «Да будет свет!» И стал свет. Бог отделил свет от тьмы, посвятив этому деянию первый день творения. Современные открытия физических свойств материи позволяют анализировать с научной точки зрения  библейские тексты. Но мы обратимся к святым источникам.  Вспомним псалом  Давида 103, обращенный к Господу.  «Благослови, душе моя, Господа!...Ты одеваешься светом, яко ризою». Такой же ризою  покрыты многие герои книги Е.С. Боткина.

 Призывая современников   не к суду над  побежденными и , возможно, неоднократно ошибшимися, а к состраданию, любви к страдавшему ближнему,  Е.С. Боткин   аппелирует к  словам апостола Павла : «Итак, облекитесь, как избранные Божии, святые возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, - более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол. 3: 12-14). Каждое слово, сказанное когда-то апостолом, Евгений проиллюстрировал  сценами с театра военных действий,  словами солдат, священников, военноначальников, врачей и уполномоченных Красного Креста.

На страницах книги Е.С. Боткина,  нарочито напомнившему современникам  письма  отца – Сергея Петровича Боткина с русско-турецкой войны 1877-78 года,  сменяют друг друга картины  дождя-потопа, сопровождающиеся страданиями больных и раненых.  Есть и напоминание о столпотворении вавилонском,  оставившем на месте прочных инженерных сооружений бессмысленные рукотворные руины. Погребение павших в бою, к  которым Господь  благоволит и милосердствует,  в чужой земле, вдали от родных и единоверцев. Как не вспомнить  завещание  Иакова сыновьям  перенести впоследствии его кости в Землю Обетованную.

 «Не мечем и копьем спасает Господь» (1 Цар., 17: 47)

 И,  несмотря на отсутствие рецензий, книга была прочитана и понята – прежде всего -  Государыней Александрой Федоровной, пожелавшей  пригласить  личным врачом своей семьи человека, во всем  окружающем видящего осуществление  заветов Господних.

В 1908 году Почетного лейб-медика, главного врача Георгиевской Общины пригласили на должность Царского лейб-медика. И в этой ипостаси он  продолжал традиции  служения отца –  лейб-медика Сергея Петровича Боткина.

Все жизнь безмездного целителя, духовного врачевателя и  милосердного заступника Евгения – свидетельство его огромного духовного роста  с младых лет и до последних часов жизни. Он смог, еще юношей,  психологически, духовно победить  страх смерти, увидеть Божий Промысел в  бренности плоти: «Иже не умрет, не оживет». Познание  вечности, личного бессмертия, нашего вечного пребывания в Боге  сделало особенно светлым его врачебное служение, его преподавательскую деятельность.

 Следующей ступенью духовного роста было несение своего креста, преодоление скорбей,  которые даны были ему Господом.  Евгений, научившийся покорно,  без ропота переносить страдания, приобрел тихую внутреннюю радость, освещавшую и гревшую всех, окружавших его.

Ежедневно, ежечасно Евгений смирял себя, изживая  гордыню, разражительность, вспыльчивость, привязанность к мирскому, бренному, в том числе и к любимой жене, покинувшей его и детей. Он, как Иов многострадальный, не роптал, снося нападки определенных партий в Военно-медицинской академии,  потеряв любимого сына,  павшего на фронте, снося мучительные болезни,  усугубленные условиями заключения и ссылки.

 Свет его духа  был ясно виден уже  на страницах книги «Свет и тени русско-японской войны», затем – в его  письмах детям, и совершенно явственно – в последнем письме брату Александру, наполненном радостным и светлым чувством.

Архивы хранят множество свидетельств его взаимоотношений с родными, коллегами, пациентами.  Он был человеком государственной ответственности, исполняя множество  поручений, занимая немало  значимых постов. Но не за это прославил его Господь, а за дивный дар любви и самоотречения вплоть до смерти. В переполненной  ранеными теплушке,  глядя на только что умершего страдальца, Боткин  сопровождает  его молитвой.  «Какое же блаженство должна испытывать человеческая душа, переходя из своего темного, тесного вагона к Тебе, о Господи, в Твою неизмеримую, безоблачную, ослепительную высь».[31]

Евангельское чтение на службе безмездников .( МФ.10: 5-8)

«И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь. Сих двенадцать послал Иисус, и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите, а идите  наипаче к погибшим овцам дома Израилева; ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте». 

ПРИЛОЖЕНИЕ.

Л. 4 - Формулярный Список  гл. врача общины Георгия Е.С. Боткина (сост. На 1908 год).

ЦГИА СПб, Ф. 206, оп.1, д. 246. По Георгиевской общине с/милосердия

Боткину – 43 года(27.05.1865), жене Ольге Владимировне – 35 лет (4.11.1872).

Гл. врач Общины и врач для командировок 6 разряда  при Клиническом военном госпитале.

Дети: Дмитрий (13.02.1894) Георгий (8.0. 1895), Татьяна (28.08.1898), Глеб (17.07.1900)

Л. 16. Копия . Министру Императорского  Двора.

Гл. врача общины с/м св. Георгия, врача для командировок при Клиническом военном госпитале, почетного   Лейб-медика Двора Нашего, приват-доцента ИВМА, д. м., ст. советника Евгения Боткина Всемилостивейше назначили Мы Нашим л-медиком. Николай. Царское Село. 13 апреля 1908 г.

Л. 17 –  Высочайший Приказ по Мин-ву Имп. Дв.  Апреля 13 дня 1908 года № 6

Л. 18 – содержание – 10.000 руб/год. (5 т. Жалование и 5 тыс. – столовых) при квартирном довольствии.

Л. 30-41 Паспорт  Ольги Вл. Боткиной, род. 4.11.1872 г.

Прописан 23.11.1895 г. По Николаевской наб. , д. 11.

2/14 июля 1897 г. Райвола. В 1902 – Терриоки.

Прописана бесплатно  8 авг. 1908 г. Царское Село. Садовая ул., 6

Летом – Терриоки, Новая Кирка.

Л. 43 – от 22.09.1908. О содержании Е.С. Боткина  по 12 тыс. в год.

Л. 48.  По означенному назначению ( приказ №6) ст. сов-ку Боткину присвоены лично 4 класс по должности и сод-е по 10000 руб/год из сумм Имп. Дв., при квартирном довольствии.

Л. 48.  По означенному назначению ( приказ №6) ст. сов-ку Боткину присвоены лично 4 класс по должности и сод-е по 10000 руб/год из сумм Имп. Дв., при квартирном довольствии.

По Имп. Гл. Квартире , в состав которой  входит л-медик Его В. Содержание л-медика значится «по особому Высочайшему повелению». 23.11. 1908 последовало Высочайшее повеление: присвоить л-м. Боткину из сумм Военного вед-ва сод-е в размере получаемого помощниками окружных военно-мед. Инспекторов ( жал. 1700 + стол. 1700 + кв-х  по СПб 1666 = 50666.

Остальную сумму до 10 (исправлено – 12 тысяч) 6934 руб дополнят из сумм Мин-ва Имп. Двора. Боткин считается состоящим  на службе по Имп. Гл. Квартире. Не числить Боткина в списках  по Мин-ву Имп. Двора.

Л. 50-60 – Паспорт О.В. Боткиной. Прописка : Терриоки 1909,  Ялта  1909,  Рига – 14.12. 1910

Царское Село:  Садовая, д. 3, 24 авг. 1910,  3.01.1911 Фурштадтская, 23.

Л. 25 - 32. Послужной список Е.С. Боткина ( 1914) РГИА, Ф.768, оп.2, д. 1133 (1914-1915)

Кавалер орденов Российских: Св. Владимира 3 (19.06.1905) и 4 (17.10.1904) степени.

                             Св. Станислава 1 (06.05.1913) и 3 (01.01.1895, ВУИМ) степени

                             Св. Анны 1 (1915), 2 ( ? ) 3 (01.01.1899) степени

Иностранных орденов: Сербского – св. Саввы 2 ст. (13.03.1910)

Гесссен – св. Филиппа Великодушного, Почетный крест (1910)

Шведский Полярной звезды Командорский крест (1909)

Бухарский – Золотой звезды с бриллиантами (1912)

Знаки Красного Креста  - Русский, Сербский и Болгарский (07.07.1914)

Портреты Короля и Королевы Швеции ( 10.07.1912)

Медали: серебряные – в память Императора Александра Ш  (12.05.1897)

                                             Красного Креста – в память войны 1904-1905 гг.

Светло-бронзовые в память русско-японской войны

                                     В память войны 1812 года

                                     В память 300-летия Дома Романовых

Знаки: юбилейный в ознаменование 100 –летия ВУИМ

                                                                       100-летия ИВМА (17.11.1898)

                                                                       Красного Креста

                                                                       300-летия Дома Романовых.

Жалование 1700+1700+1666(кварт)+доб.6934 = 12.000 руб.

Л. 33-42. Формулярный список о службе члена ИЧО Е.С. Боткина, составл. В 1915 году.

Имение: родовое: дача в Финляндии.  Приобретенное: дача в Финляндии.

Дети:  Дмитрий (13.02.1894 - )

Георгий (08.10.1895 - )

Татьяна (28.08.1898 - )

Глеб (17.07.1900 - )

Был в отставке с 29.12.1893 по 13.01.1894.

Прохождение службы:

 Окончил ИВМА  со званием Лекарь с отличием                                                   11.11.1889

Врач-интерн  Мариинской больницы для бедных, СПб, ВУИМ                                                     20.01.1890

Сверхштатный врач --------«------------------  (командирован за границу)                    27.03.1891

Министерство Императорского Двора, врач Придв. Капеллы                                  14.05.1892

Звание доктора медицины                                                                                                  08.05.1893

Уволен со службы  Министерства Имп. Двора(капелла)                                              13.01.1894

Сверхштатный врач Мариинской б-цы                                                                               13.01.1894

Командировка за границу на 1 год                                                               24.04.1895 – 23.04.1896

Приват-доцент ИВМА                                                                                                                 12.05.1897

Сверхштатный  врач амбулатории лечебницы Свято-Троицкой общины с/м                  19.11.1897

Гл. врач общины св. Георгия                                                                                                       01.01.1899

Врач для командировок У1 разряда при клиническом военном госпитале с оставлением в должности  Главного врача Георгиевской общины с/м                                                         25.04.1899

По поручению принцессы  Терезии Ольденбургской отправлен в Софию для сопровождения с/м     13.06.1900 – 21.07.1900

Перемещен по военному ведомству в УП разряд военно – медицинской должности                         06.04.1902

С соизволения Императрицы Марии Федоровны  командирован на Дальний  Восток Заведующим медицинской частью Красного Креста в действующую армию                           14.02.1904 – 06.05.1905                                          

Почетный лейб-медик                                                                                                                           06.05.1905

Высочайшим приказом по военному ведомству от 08.07.1907 года за боевые отличия награжден чином статского советника                                                                                                               с 04.02.1905

Лейб-медик ЕИВ                                                                                                                                          13.04.1908

Совещательный член Военно-Медицинского Ученого комитета                                             01.03.1909

Действительный статский советник                                                                                       18.04.1910

Член Совета Императорского Человеколюбивого Общества                                          31.12.1914.

Орден св. Анны 1 ст. ( по военному ведомству)                          к Пасхе 1915 г.

Весь СПб-1916:

Боткин Е. С. – член совета РОКК ,  член Совета складов  РОКК

Почетный член ЦМО СПБ  РО ООО

«Российский Красный Крест»

Ганф Т.И.

Кон.тел. 8-906-251-08-78

E-mail: tganf@yandex.ru

---

[1] Русская пословица.

[2] 25.12.1859 года в Париже Анастасия Боткина родила близнецов: Сергея и Надежду, которая  скончалась на 16-й день. С.П. Боткин, горячо полюбивший младенцев,  писал о похоронах дочери: «Как будто я хоронил часть своего тела, часть тела своей жены».(ГАРФ, Ф. 740, оп.1, д. 96. Л. 23.

[3] Ведринский Осип Федорович (1799 – 1860). Врач Царскосельского военного госпиталя, л.-гв. Гусарского полка, однополчанин М.Ю. Лермонтова, гомеопат, автор научных публикаций.

[4] ГИМ, Москва. Отдел письменных источников. Ф. 122 (1876 -1906), ед.хр. 167, Л. 50 -50об. Письмо Е. Боткина П.П. Боткину от 13.12.1882, СПб.

[5] Гроза, случившаяся 23 мая 1881 года в Гатчине, где семья Боткиных жила на даче, убила городового и разбила обелиск.

[6] Евгений любил поэзию М. Лермонтова. Занимаясь в заключении  с Царевичем Алексеем, открыл ему тончайшие стороны лирики поэта, записавшего в 17 лет: «Холодной буквой трудно объяснить/ боренье дум. Нет звуков у людей/ Довольно сильных, чтоб изобразить/ желание блаженства. Пыл страстей/ Возвышенных  я чувствую, но слов / не нахожу». (Из стихотворения М.Ю. Лермонтова «1851-го июня 11 дня»).

[7] ГИМ, Москва. Отдел письменных источников. Ф. 122 (1876 -1906), ед.хр. 167, Л. 179-179 об. Письмо Е. Боткина П.П. Боткину (1887 г)

[8] Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина./ Сост. О. Ковалевская – СПб.: «Царское Дело», 2014. – С. 175-176.

[9] Будучи отправлен в  1900 году в командировку РОКК в Болгарию, для открытия там новой общины, Евгений останавливался  в доме крестного с пятью сестрами милосердия Георгиевской общины, где им дали возможность отдохнуть, собраться в дальнейшую дорогу. Евгений навестил могилу горячо любимой матери, Анастасии Александровны в Покровском монастыре.

[10] ГИМ, Москва. Отдел письменных источников. Ф. 122 (1876-1906), ед. хр.  167, Л.115 об. Письмо Е. Боткина П.П. Боткину, декабрь 1889 г.

[11] ГИМ, Москва, Ф. 122, ед.хр. 167. Л. 115-117 об. Письмо Е. Боткина П.П. Боткину от 29.01.1890 г.

[12]Ф. Ильин, «Спасите дом  Боткина»//СПб ведомости, от 21.06.2013, № 24(1256), с. 5).

[13] ГИМ, Ф. 122, ед.хр. 167,  Л. 53.

[14] ГИМ, Ф. 122, ед.хр. 167, Л. 82.

[15] Письма Е.С. Боткина детям. // Царский лейб-медик, С. 461.

[16] ГИМ, Ф. 122, ед. хр. 167, Л. 116.

[17] ГИМ, Ф. 122,  ед.хр. 168,  Л. 83. Письмо Е.С. Боткина П.П. Боткину.

[18] ЦГИА СПб, Ф. 206, оп.1, д. 246, Л. 44-45.

[19] ГИМ, Ф. 122, ед. хр. 167, Л. 123 об.

[20] ГИМ, Ф. 122, ед. х. 167, Л. 135-136.

[21] Торопецкая икона – одна из древнейших в России, возможно, 12-14 века. Передана в частные   руки из Русского музея. Копия ее находится в музейной витрине разоренного  собора Зимнего дворца.

[22] Письма Е.С. Боткина детям.// Царский лейб-медик, С. 461.

[23] ЦГИА СПб, Ф. 403, оп.1, д. 277, Л. 54

[24] «Императрица жаловалась на нездоровье, ей неизвестен ни один врач, к кому она могла бы обратиться с полным доверием, после того, как не стало Боткина». К.Р. (Вел.кн. Константин Константинович). Дневники. Воспоминания. Стихи. Письма.  Ред. Матонина, Э. М., Искусство. 1998 г. Л.164.

[25] Боткина-Мельник, Т.Е.  с. 174.

[26] Боткина-Мельник, Т.Е. Воспоминания о Царской семье.//Царский лейб-медик. Жизнь и подвиг Евгения Боткина. СПб, Царское Дело, 2014, С.118.

[27] Отношение к вере предков среди интеллигенции характеризует цитата из письма А.П. Чехова: «Я давно растерял свою веру и только с недоумением поглядываю на всякого интеллигентного верующего» (Письмо А.П. Чехова  С.П. Дягилеву от 12 июля 1893 г./ А.П. Чехов, Собрание сочинений, в 12-ти томах, М. 1957 г. Т.12, л. 540.)

[28] Куропаткин, А.П. Итоги войны. Отчет генерал-адъютанта Куропаткина (в 4 томах). СПб, 1906. Или: Куропаткин, А.П. Русско-японская война 1904 – 1905. Итоги войны. СПб. 2002, С.15.

[29] Е.С. Боткин.«Свет и тени русско-японской войны», /»С Царем и за Царя. Мученический венец Царских слуг». Русский Хронограф. М. 2008.,с. 231,  с. 310-311.

[30] Подзаголовок книги Е.С. Боткина «Свет и тени русско-японской войны», 1904-1905 гг. (Из писем к жене). СПб. Тип-я М.М. Стасюлевича. 1908 г.

[31] Боткин Е.С. Свет и тени оусско-японской войны// С Царем и за Царя. Мученический венец  царских слуг.- М.: Русский Хронограф, 2008 , с. 297.